Рэймонд Курцвейл, изобретатель, футуролог, автор концепции Технологической Сингулярности

Рад быть с вами. Замечательно, что организован такой конгресс, особенно здесь, в Москве. Это мой первый визит в Москву, мне очень приятно быть здесь. Я учился в Массачусетском технологическом институте (MIT), это ведущий технологический институт в Соединенных Штатах. Я поступил туда фактически потому, что MIT был настолько прогрессивен в 1965 году, что имел компьютер. У большинства учебных заведений его не было.

Вот этот компьютер, который я ношу с собой, – в несколько миллиардов раз более мощный, чем тот компьютер. Он в миллион раз дешевле, в несколько тысяч раз мощнее, и это типично для информационных технологий.

Я, скорее всего, единственный человек, который имеет степень в MIT по информатике и по творческой письменной речи. Вообще очень мало людей, которые специализировались по письменной речи или литературе в MIT. И я бы сказал, половина авторов, которых мы изучали, были русскими авторами, особенно из XIX века, и несколько современных.

Многие математики, которых мы изучали, также были русскими, например Марков, который в конце XIX века создал теорию цепей Маркова и скрытые модели Маркова. Это, на самом деле, метод или алгоритм номер один, используемый сегодня в искусственном интеллекте. Я начал использовать его для распознавания речи в начале 1980-х, потом мы применили этот подход к пониманию естественного языка.
Недавно компьютер IBM выиграл игру Jeopardy (в России «Своя игра». – Ред.). Компьютеру удалось победить двух лучших игроков-людей. Последние модели компьютеров в значительной степени основаны на моделях Маркова.

Сейчас я пишу книгу о мозге, и у меня есть теория о том, как работает неокортекс. По сути, есть один модуль, который распознает шаблоны, и это повторяется 300 миллионов раз, по моим оценкам. Шаблоны организованы в иерархии. Так, в самом низу у вас находятся распознаватели, которые узнают малые части букв, перекладинки, заглавные «А» и так далее. А на более высоком уровне находятся механизмы понимания таких сложных чувств, как, например, ревность. Фактически это одни и те же распознаватели, но они находятся на разных уровнях концептуальной иерархии. И эти сложные сплетения в неокортексе составляют 80% человеческого мозга. И в зависимости от того, о чем вы думаете и чему учитесь, генерируется схема для создания сложной иерархии моделей, что позволяет нам понимать информацию в иерархическом виде.
Мир по своей природе создан из иерархий: леса состоят из деревьев, деревья – из веток, ветки – из веточек, веточки – из листьев и так далее. В мире существует природная иерархия, у человека есть неокортекс, который может это понять. И в своей книге я описываю метод, алгоритм, который используется 300 миллионами паттернов.

В Google 4 миллиона ссылок о том, как невероятно сложен человеческий мозг. Книга, которую я пишу, не добавляет к этой коллекции ссылок ничего нового. Я лишь объясняю относительно простой механизм, который повторяется 300 миллионов раз и который может самоорганизовываться в сложные иерархии. К тому времени, когда вы достигните зрелого возраста, когда получите жизненный опыт, неокортекс станет более сложной системой, но изначально она достаточно проста.

Этот метод фактически основывается на модели Маркова, которая была изобретена русским математиком в конце XIX века. Мое лирическое отступление – это детальный способ сказать, что я счастлив быть здесь, в Москве, в России, где есть вековые традиции как в обучении, так и в культуре, науке, математике. Я думаю, это позиционирует Россию как страну будущего.

Мир будущего будет основан на создании новых знаний. Однако для наших детей важно помнить и уважать знания прошлого, чтобы строить знания будущего. Вчера меня спросили (круглый стол для прессы. – Ред.), что бы я порекомендовал для улучшения качества образования. Проблема в том, что система образования США основана в XIX веке, т.е. дети должны изучить и запомнить огромное количество информации. Кое-что из этого полезно, и мы можем ценить культурную основу, которую мы наследуем из прошлого, мы не можем создать без нее будущего. Но сегодня мы можем получить доступ ко всем человеческим знаниям путем нажатия нескольких клавиш, мы воистину носим все наши знания с собой. Ребенок со смартфоном в Африке имеет доступ к большим знаниям, чем президент Соединенных Штатов или России 15 лет назад. Это очень мощные инструменты.
Нам очень нужно научить детей создавать новые знания, и самый лучший способ – это делать собственные проекты. Моя миссия – привнести такой дух предпринимательства, дух учения на собственном опыте в школы.

Вместе с Питером Диамандисом из фонда X PRIZE Foundation мы основали Университет сингулярности (Singularity University). Американское космическое агентство NASA предоставило нам территорию для университета в Силиконовой долине в Калифорнии. У нас около 60 преподавателей и 80 студентов со всего мира, включая Россию. Половина учебного курса – это создание проектов. Студенты самоорганизовываются в команды, берутся за решение общемировой проблемы – голод, доступность воды, применение трехмерной печати для создания модулей для строительства нового жилья – и фактически изобретают технологии будущего. Эти проекты вполне могут сработать и изменить мир. Но даже если нет, это, безусловно, лучший способ обучения.

Вы знаете, я хорошо помню собственные проекты, которыми я занимался с пяти лет. Это действительно лучший способ обучения. Нам нужно привнести в школы этот дух обучения на собственном опыте, и я думаю, что у вас есть прекрасная база для этого в России.

Но на самом деле сейчас у нас единый мир. Мне довелось путешествовать по миру в октябре 2008-го, когда нынешний финансовый кризис положил начало мировому спаду. И буквально в течение одной недели каждое предприятие в каждой стране (я был на пяти разных континентах в том месяце) оказалось затронуто кризисом. Так что это не просто поэтический сантимент. Мы действительно все взаимосвязаны. У нас действительно общемировая экономика, и еще больше – общемировая культура, с большим количеством традиций стран, входящих в нее.

Люди спрашивают меня, как Соединенные Штаты будут соперничать с развивающимися странами, такими как Китай. И это игра без победителей. Инженер в России, или в Китае, или в Африке может сделать прорыв, скажем, в солнечных батареях. И это будет на пользу всем, ведь это общемировая экономика. Но образование, особенно обучение на собственном опыте, я думаю, ключ к будущему.

Как упоминалось ранее, темп изменений становится все быстрее и быстрее. Это то, что я много исследовал и о чем буду с вами говорить. Около года назад я держал речь на 500-м юбилее Базельского университета. Этот университет был основан через 20 лет после того, как Гутенберг изобрел печатный станок. Я сказал: это здорово, наверное, у вас было несколько книг Гутенберга, когда вы открыли свои двери примерно в 1440 году. И они сказали: да, мы получили их очень быстро, это было всего лишь спустя 100 лет. Фактически понадобилось 400 лет, чтобы печатный станок стал использоваться повсеместно. Телефону для этого понадобилось 50 лет, его распространение достигло четверти населения Соединенных Штатов, Европы и России. Мобильные телефоны сделали это за 7 лет. Социальные сети, «Вики», блоги, некоторые другие недавние технологии сделали это за 3 года.
Темп изменений становится быстрее и быстрее. Я называю это Законом прогрессирующей отдачи, что есть экспоненциальный рост информационных технологий.

Я решил, что хочу стать изобретателем, когда мне было 5 лет. Спустя 30 лет, в 1981 году, я понял – на примере тех изобретателей, которые были успешны: их изобретения появились в идеальный момент. Они делали открытия в нужное время. Получается, что выбор момента важен для чего угодно, будь то вложение в бизнес, или личные отношения – вам нужно быть в нужном месте в нужное время. Большинство изобретателей создают действительно работающие устройства, но чаще всего это происходит или слишком рано, или слишком поздно.
Поэтому я решил изучить оборот технологий: могу ли я предугадать, где будет мир к тому времени, как я закончу проект? Проект, работа над которым займет, скажем, 3 или 4 года, – спустя эти 3–4 года попадает в другой мир. Это как стрельба по тарелочкам: нельзя стрелять прямо по цели. Нужно понять, где цель будет в конкретный момент.

Могу ли я предугадать, что произойдет с технологиями? Будучи инженером, я собирал много данных и не думал найти что-то слишком предсказуемое. Всем известна мудрость, что будущее непредсказуемо. И, несомненно, есть много хороших примеров, когда люди в прошлом делали неудачные прогнозы о будущем.

Но я сделал удивительное открытие. Если вы измерите свойства, лежащие в основе информационных технологий, например мощность компьютеров на денежную единицу, инструкции в секунду на постоянный доллар, или, например, количество битов, которые мы перемещаем беспроводно во всем мире, или число базовых пар ДНК, которые мы чередуем, – я мог бы упомянуть сотню других показателей, как эти, – они следуют очень предсказуемым траекториям. И то, чем является эта предсказуемая траектория, – это экспоненциальная прогрессия, которая, по сути, удваивается за каждый период времени.
Это время удвоения на самом деле само по себе становится быстрее и быстрее.

Мир компьютерных вычислений, компьютеров начался со сбора данных переписи населения Соединенных Штатов в 1890 году и с тех пор рос экспоненциально. Мощность компьютеров за одну и ту же цену удваивалась каждые 3 года около 1900 года, каждые 2 года около 1950 года, в 2000 году это было 12 месяцев, сейчас это снизилось до 11 месяцев, но это очень гладкая, очень предсказуемая экспоненциальная траектория.
Итак, у меня была некая кривая, и я покажу ее вам, построенная вплоть до 1980 или 1981 года, и я продолжил кривую до 2050 года. Сейчас мы на отметке 2012, и мы в точности на этой кривой, мощность вычислительной техники продолжала течь в точности по этой кривой. Она не только предсказуема, но она растет экспоненциально, а экспоненты очень удивительны.


У нас есть интуиция о будущем. У нас есть разум, чтобы предсказывать будущее. У нас есть интеллект. 1000 лет назад я шел через поле, увидел зверя, идущего в другую сторону, и я бы предсказал, что наши пути пересекутся минуты через две, поэтому я пойду в другую сторону. Это оказалось полезным для выживания. Я сделал предсказание о том, где буду я, где будет животное, и потом принял решение. Поэтому интеллект полезен. Но эти предсказания о будущем линейны. Я предполагал, что буду продолжать идти с той же скоростью, я предполагал, что зверь поступит также, и это фактически правда, это работает достаточно хорошо, когда дело касается проблем, которые мы должны были решать 1000 лет назад.
Но такое предположение может быть очень неточным, когда дело касается предсказаний будущего информационных технологий. Не любых технологий. На самом деле технология, до того как стать информационной, прогрессирует линейно. Например, здоровье и медицина – я буду говорить об этом через минуту. Но когда технология становится информационной технологией, она прогрессирует экспоненциально, и здесь наша интуиция не работает.
Поэтому отличие моих предсказаний, которые были достаточно точными за 30 лет, от предсказаний моих критиков – в том, что они используют свою интуицию, которая является линейным предсказанием будущего. Но она неточна, когда дело касается информационных технологий. Вы можете подумать: действительно ли разница между линейным и экспоненциальным прогнозом так велика? Разница в небольшом промежутке времени невелика, но в большом – огромна.


Если вы посмотрите на большинство моделей, которыми пользуются правительства, например чтобы предсказать будущее (в Соединенных Штатах идут обсуждения о социальном страховании, что является нашим национальным пенсионным планом, и прогнозы гласят, что через 27 лет у нас закончатся деньги), – они все основаны на линейных прогнозах о будущем. Эти линейные прогнозы на самом деле работают хорошо, когда речь идет о годе или двух, но совершенно смешны, когда дело касается десяти или двадцати лет.
Если я сделаю 30 шагов линейно (это наша интуиция о будущем) – 1, 2, 3, 4 – на 30-м шаге я на шаге номер 30. Если я сделаю 30 шагов экспоненциально – 2, 4, 8, 16 (это реальность информационных технологий), я дойду до миллиарда. Это вносит большое различие в реальность того, что произойдет, и это не просто пустая гипотеза о будущем.


Как я упоминал, этот компьютер в несколько миллиардов раз мощнее в расчете на доллар или на рубль, чем тот, который тысячи из нас делили, когда я был студентом. Он также в сотню тысяч раз меньше – это еще один экспоненциальный прогноз. И это будет продолжаться. Через 25 лет он снова будет в миллиард раз мощнее за ту же цену, он снова будет в сто тысяч раз меньше, он будет размером с кровяную клетку и начнет совмещаться с человеком.
Это не новый феномен, сегодня есть, например, люди с кохлеарным имплантатом, существует искусственная поджелудочная железа, которую имплантируют больным. Сегодня для этого требуется операция. Но когда импланты станут размером с кровяную клетку, мы будем просто прививать их через кровь. И это только один способ, посредством которого мы будем интегрированы с машинами.


Я хочу показать вам несколько примеров, но перед этим я хочу упомянуть еще одну вещь, а именно: этот экспоненциальный рост информационных технологий, который очень легко преобразовывается, применим не только к тем устройствам, которые мы носим с собой. Он в итоге будет применим ко всему, что нам важно. Возьмите, например, здоровье и медицину. Они становятся информационными технологиями. Раньше мы наугад находили вещи, которые могли сработать. Вот что-то снижает кровяное давление, вот что-то убивает вирус ВИЧ... Это находилось случайно, мы систематически перебирали 10 тысяч разных соединений, чтобы найти что-то, что сработает. Это называется открытием медикамента.


Это не информационная технология. С расшифровкой генома, который является, по сути, программным обеспечением жизни, мы начинаем относиться к биологии как к информационному процессу, которым она и является. Гены – это маленькие программки. Сколько вы можете не обновлять софт на своем телефоне? Один из вас наверняка скачивает обновления прямо сейчас, пока я говорю. Но у меня есть программы, работающие в моем теле, которые не обновлялись тысячелетиями. И это не просто метафора, это буквально правда. Например, один из генов, ген рецептора инсулина, говорит: держись за каждую калорию, потому что следующий охотничий сезон может не быть таким удачным. И это было очень хорошей идеей тысячу лет назад. Тысячу лет назад было очень мало еды, и вы не знали, когда поедите в следующий раз, поэтому вы накапливали каждую калорию в вашем теле, чтобы продержаться до следующего приема пищи. Мне бы хотелось иметь возможность сказать своему гену рецептора инсулина: больше тебе этого делать не надо.


Это именно то, что было сделано в экспериментах с животными: мы «выключили» этот ген, и хотя эти животные ели огромное количество еды, они оставались стройными. Это не было фальшивой худобой – у них не развился диабет, у них не появились болезни сердца, они жили на 20% дольше, у них было преимущество ограничения калорий, в то время как они делали обратное.


Существуют фармацевтические компании, которые знают, что ученые это сделали, и спешат довести это до человеческого рынка. Это только один пример из сотен проектов, где люди выключают или добавляют новые гены. Я вовлечен в проект, где мы к клеткам легких добавляем новый ген – это для людей с болезнью под названием «легочная гипертензия», которая вызвана отсутствием некого гена. Если у вас нет этого конкретного гена, у вас разовьется эта болезнь. Она обычно смертельна, убивает за 6–12 месяцев; дети 5 или 6 лет, у которых нет этого гена, после развития этой болезни обычно не живут больше года. Мы извлекли эти легочные клетки из тела, ввели новый ген, которого недоставало, воспроизвели это миллион раз и ввели обратно в тело. Через кровообращение они попали обратно в легкие, и мы фактически вылечили эту болезнь. Мы добавили тот ген, которого не хватало, воспроизвели эти клетки, ввели обратно в тело, они прошли через кровоток и действительно излечили эту болезнь. И сейчас это тестируется на людях.


Это только один пример из многих. Мы на самом деле перепрограммируем биологию. Биология по природе информационный процесс. Кстати, проект генома сам по себе был хорошим примером экспоненциального роста, о котором я говорил. На полпути критики заявили, что это не работает, что, мол, вы собрали только 1% генома после семи лет, что составляет половину 15 лет, которые были запланированы; 1% – 7 лет, займет ли это 700 лет, как мы утверждали изначально? Моя реакция была – нет, все почти закончено, потому что это экспоненциальная траектория. Она удваивается каждый год. После семи лет, при удвоении каждый раз, 1% – это всего в семи удвоениях от 100%. Она продолжала удваиваться каждый год, и проект был закончен вовремя. И каждый другой аспект биологии продолжал расти экспоненциально. Сейчас мы относимся к биологии как к информационной технологии.


Итак, эти технологии, эта способность – например, перепрограммировать наши гены – находятся на ранней стадии. Но эти технологии будут удваиваться в мощности каждый год и будут в тысячу раз мощнее, чем они есть теперь, через 10 лет. Они будут в миллион раз более мощными, чем теперь, через 20 лет, и это будет совершенно другая эра. Итак, позвольте мне показать вам несколько примеров того, как это работает. Я пропущу несколько слайдов, так как мы уже обсудили многие из этих вопросов. Вот хороший пример, на вот этом графике (кстати, это логарифмические шкалы, т.е. каждый уровень на этом графике в тысячу раз больше предыдущего уровня); итак, прямая линия – это экспоненциальный рост, поэтому эта линия на самом деле представляет увеличение в триллион раз на протяжении века. В триллион раз чего? Это, на самом деле, отмеряет число битов, которые мы передаем беспроводно во всем мире, т.е. мощность коммуникаций в мире – беспроводных коммуникаций. Сто лет назад это была морзянка на АМ-радио, сегодня это сети 4G, но посмотрите, насколько гладка эта траектория! Вы могли бы подумать, что несмотря на банкротство миллиардных компаний, поглощения одной компании другой, сбрасывание отходов и в целом общую нестабильность – насколько гладка траектория!


Позвольте показать вам ту траекторию, что я обнаружил первой, – это мощность вычислений от 1890 года. Это логарифмическая шкала, и каждый уровень на этом графике в сто тысяч раз больше, чем предыдущий уровень, т.е. это отражает увеличение в триллион раз на протяжении чуть более века. В несколько миллиардов раз только с тех пор, как я был студентом. Многие говорят, что нельзя просто брать экспоненты и продолжать их бесконечно. В информационных технологиях конкретный метод придет к концу, но это простимулирует исследования для создания нового метода. Закон Мура, который описывает уменьшение размеров компонентов чипа, был не первой парадигмой, которая привнесла экспоненциальный рост в компьютеризацию. Это началось за десятилетия до того, как Гордон Мур родился. Чипы были пятой парадигмой, не первой. В 1950-х мы уменьшали электронные лампы, делая их меньше и меньше. В 1952 году CBS (Центральное бюро статистики. – Ред.) предсказало победу Эйзенхауэра, американского президента. Это первый раз, когда американские расчетные схемы сделали подобное. Потом они делали электронные лампы меньше и меньше, пока не смогли уменьшать их далее и сохранить вакуум, и это было концом уменьшения электронных ламп. Это не было концом экспоненциального роста, все просто перешло в другой метод, к транзисторам и, наконец, к чипам. Но опять же посмотрите, насколько гладка траектория. На нее не действует ничто: на нее не повлиял мировой экономический кризис, который пронесся по миру в 1930-х, на нее не повлияли Первая мировая, или Вторая мировая, или холодная война, или любое из событий XX или XXI века. Люди говорят: ну, наверное, недавний финансовый кризис ее замедлил – нет, она продолжалась без каких-либо остановок, сквозь недавние экономические проблемы, и это действительно поразительно, насколько гладка эта траектория.


Не хочу останавливаться на этих примерах электроники, но вот там вверху – цены на транзистор: вы могли купить один транзистор за доллар в 1960 году. Я помню, будучи в колледже, я был в восторге: ух ты, я могу купить целый транзистор всего лишь за доллар. Сегодня вы можете купить несколько миллиардов за доллар, и они на самом деле лучше, потому что они меньше и, следовательно, быстрее. Цена цикла транзисторов снизилась наполовину менее чем за год, это представляет 50%-ный темп дефляции. Экономисты даже волнуются о дефляции – беспокойство вызывает то, что по мере того как все становится информационной технологией, вы сможете купить ту же вещь на год позже за полцены. Вы будете покупать больше, это экономическая реальность, но вы не удвоите свое потребление, и, следовательно, размер экономики, измеренной в рублях или долларах, будет уменьшаться, и по целому ряду причин это не будет полезно.


На самом деле мы более чем удваиваем наше потребление каждый год, потому что по мере того как ценовая динамика достигает новых уровней, очень быстро возникают совершенно новые приспособления.


Люди не покупали айподы за 10 тысяч долларов каждый, сколько они бы стоили 15 лет назад. Когда есть динамика цен, стартуют целые новые возможности, поисковые системы, факсимильные аппараты, цифровые камеры, социальные сети, и это на самом деле представляет 18%-ный рост в постоянной валюте, даже если мы можем получить вдвое больше возможностей за ту же цену. Я упомянул революцию биотехнологий – это снова очень гладкое удвоение каждый год, и цена снижалась наполовину каждый год, и много других аспектов биологии тоже увеличиваются в такой экспоненциальной манере.
Коммуникационные технологии – этот небольшой график был у меня в начале 1980-х, у меня было на нем всего несколько точек, – и я экстраполировал, когда сказал, что будет всемирная сеть коммуникаций, соединяющая сотни миллионов людей по всему миру друг с другом и с их ресурсами знаний, которые начнут появляться в конце 1990-х. Люди думали, что это безумие, когда в ранних 1980-х целый американский бюджет обороны мог связать вместе только 2000 ученых – но это сила экспоненциального роста, это то, что случилось.


Этот график справа – те же данные, но в линейной шкале вместо логарифмической, т.е. это та же информация, но она выглядит для среднего наблюдателя так, словно Интернет появился из ниоткуда в середине 1990-х, но вы можете видеть, как он появляется, если посмотрите на эту экспоненциальную траекторию. С уменьшающейся в размерах техникой – я упомянул, что этот компьютер в моем кармане в сто тысяч раз мощнее того, что я использовал, будучи студентом – сейчас мы фактически можем производить вещи просто из информации, используя трехмерные принтеры и очень недорогие входные материалы. Так, если я хочу послать вам книгу, или музыкальный альбом, или фильм – я могу послать вам приложение электронной почтой, и вы сможете прочитать книгу, или фильм, или звукозапись, но я также могу вам послать скрипку. И если у вас есть 3D-принтер, вы сможете ее напечатать.
Трехмерные принтеры были дорогими, они только несколько лет назад стоили десятки тысяч долларов, сейчас – тысячи долларов, есть несколько недавних объявлений о таких принтерах за сотни долларов, я не уверен, что это правда, – но цена снижается. Шкала точности улучшается с экспоненциальным темпом, сейчас она в микронах, миллионных частях метра, будет в миллиардных частях метра, нанометрах, что будет настоящей нанотехнологией, не позднее чем через 20 лет.


Это не концепция художника, это изображение реальной скрипки, которая была создана на 3D-принтере. Кто-то напечатал самолет по модулям на трехмерном принтере, скрепил их вместе и летал на нем. Сегодня на 3D-принтере вы можете напечатать 70% частей, необходимых, чтобы построить еще один трехмерный принтер. Это достигнет 100% через 10 лет. В итоге это революционизирует производство. Мы сможем печатать одежду. Вы сможете создать свой аватар в трехмерной виртуальной реальности, потом одеть его различные фасоны, потом реально напечатать одежду прямо на своем настольном 3D-принтере. Это революционизирует производство, и поэтому я говорю, что в работе на производстве нет будущего, собственно, уже сейчас, в Соединенных Штатах, например, треть населения работала на фабриках в 1900 году, сегодня это уменьшилось до 3%. Будущее – в создании интеллектуальной собственности и интеллекта, который пойдет во все эти индустрии. Это, собственно, то, откуда появилась «2045» – это главная статья в американском журнале Time, о моей идее про Закон прогрессирующей отдачи. Они хотели напечатать этот график, и они сказали: мы хотим, чтобы вы вставили туда один компьютер, о котором мы писали несколько недель назад, и мы поместили его туда, и он прямо на кривой. Это кривая, которую я разработал в 1981 году, и она до сих пор в точности верна в плане вычислительных мощностей. Это экспоненциальный график, который отражает экспоненциальный рост, который будет продолжаться в будущем еще долго.


Последняя важная область, которую я хочу охватить, так как я хочу оставить некоторое время на вопросы, касается мозга. Я думал о мыслительном процессе 50 лет, и я пишу книгу, которая выходит этой осенью, под названием «Как создать разум: Секрет человеческой мысли раскрыт». Она описывает то, что я упоминал ранее, а именно – тот ключевой алгоритм в неокортексе, который повторяется 300 миллионов раз и самоорганизовывается, и что связи между концептуальными уровнями создаются самими этими модулями. Итак, не только наш мозг создает наши мысли, но наши мысли фактически создают наш мозг, вполне буквально, и мы можем действительно видеть это сейчас. Это все растет экспоненциально, есть много различных проектов, как, например, проект Blue Brain, который моделирует новую кору головного мозга, а этот – «Система Ватсон», которая может очень разумно разбираться с человеческой речью. Она может иметь дело с вопросами в Jeopardy, а это очень тонкое использование языка, использование юмора, каламбуров, метафор и требует доступа ко всем человеческим знаниям. И эта система фактически прочитала в натуральном языке всю «Википедию» на английском и несколько других энциклопедий. Она прочитала 200 миллионов страниц и овладела всем этим, и может выдать любую информацию с любой из этих 200 миллионов страниц за 3 секунды, и она основана на моделях, которые очень похожи на те, что я описываю. Модели Маркова, собственно. Или их математический эквивалент.


Это имитация разреза неокортекса, все это увеличивается в экспоненциальном темпе, есть рабочие симуляции человеческой слуховой зоны коры головного мозга, где мы обрабатываем звук, зрительной зоны, мозжечка, где происходит наше формирование умений. Например, поймать летящий мячик – ребенок делает это, не думая, хотя ему приходиться научиться, как это делать.


Меня всегда интересовало, как это работает: ребенок соотносит – он видит, как мяч поднимается вверх, потом делает движение рукой и ловит его. Чтобы это сделать, нужно решить дюжину одновременных дифференциальных уравнений за две секунды, а большинство десятилеток не занимались высшей математикой, поэтому нам было интересно, как это происходит. Мозжечок, собственно, решает эти уравнения, вот как это работает, мы это решили, и есть рабочие модели и имитации мозжечка.


Итак, позвольте, я обращусь к еще одной вещи – а потом у нас будет время на вопросы, – а именно: хорошо ли это или плохо? Есть, по сути, очень популярное и влиятельное публичное восприятие о том, что мир становится хуже, что в мире становится больше насилия, бедные становятся беднее, окружающая среда ухудшается, мир в целом становится беднее. Оказывается, это не так – и у меня есть 50 разных графиков, я покажу вам только один, только чтобы пояснить суть – мир на самом деле становится лучше. Причина, по которой мы думаем, что мир ухудшается, в том, что мы стали получать больше информации о том, что в мире не так. Так, если в Фаллудже происходит бой, то это недалеко, это прямо на наших карманных компьютерах. Поэтому когда где-то в мире есть проблемы с бедностью, или здоровьем, или конфликты, или война, мы слышим об этом, и очень часто мы не можем это решить сразу. Поэтому мы расстраиваемся – так как мы сопереживающие существа и мы хотим решить проблемы, о которых слышим, – и люди расстраиваются и думают, что дела ухудшаются. Неправда, что этих проблем не существовало – на самом деле они были гораздо хуже.


Есть недавняя книга Стивена Пинкера о том, что на самом деле человеческие конфликты и насилие стабильно снижались, несмотря на то, как это выглядит. Мы слышим о насилии постоянно, но на самом деле в мире его гораздо меньше, чем было когда-либо. Мир становится здоровее. Человеческая продолжительность жизни составляла 20 лет – тысячу лет назад, 37 – в 1800 году, сейчас – почти 80 лет.


Итак, этот график – это анимационный график – это 1800 год, а это все – страны. Большой красный круг – это Китай, мы потом посмотрим на Китай, потому что он делает некоторые интересные движения. Это в двух разных шкалах. По оси X – богатство наций, доход на человека, фактически ВВП на душу населения, он измерялся сотнями долларов в среднем в 1800 году. По оси Y – продолжительность жизни, которая была около 20 и 30 с небольшим лет, в зависимости от того, где вы находились. Мировое среднее было 37 лет. Итак, давайте посмотрим, что произошло. Сейчас это ранняя индустриальная революция, несколько стран экспериментируют с новой индустрией и делают некий прогресс. Китай прыгает туда-сюда, и по мере того как мы доходим до XX века, это ускоряется, и хотя там и есть разрыв, присутствует некий «ветер», который несет все эти страны к верхнему правому углу графика, к большей продолжительности жизни и большему богатству. И это не останавливается, это не замедляется. Вот снимок 2009 года. Но это будет продолжаться – собственно, это будет даже выше, из-за ускорения темпа изменений, из-за этого продолжающегося роста информационных технологий, из-за более широкой области действия информационных технологий, их влияния на все. Итак, разрыв все еще есть: богатые нации все равно богаче бедных, но даже беднейшие страны в мире на самом деле гораздо более состоятельны, чем были самые богатые нации в начале этого процесса.


Итак, я покажу вам один, последний… ну позвольте показать вам еще пару вещей. Люди говорят: если мы будем жить дольше, у нас кончатся ресурсы, у нас уже заканчивается энергия. Это неправда. У нас закончится энергия, только если мы ограничим себя технологиями XIX века. Например, солнечная энергия – у нас в 10 тысяч раз больше солнечного света, чем нам нужно – это может покрыть 100% наших энергетических нужд. Другими словами, нам нужно захватить только одну частичку солнечного света из 10 тысяч, которые достигают Земли, чтобы покрыть все наши энергетические затраты. Цена за ватт солнечной энергии на этом графике снижается очень быстро. И в результате полное количество солнечной энергии… у меня был график, который показывал гладкий экспоненциальный рост полного количества солнечной энергии. На протяжении последних 25 лет она удваивалась каждые 2 года. Очень гладкий экспоненциальный рост, удвоение каждые 2 года – это только на 7 удвоений отстоит от стопроцентного покрытия мировых энергетических нужд. Это значит, что сейчас оно обеспечивает 1% мировых энергетических затрат. Поэтому люди говорят: 1% – это несущественно, это непостоянный игрок, они отмахиваются от этого. Но они игнорируют этот экспоненциальный рост. Это то же, что было с Интернетом, или с проектом генома, но это только 7 удвоений, каждые 2 года, чтобы покрыть 100% наших энергетических нужд. Есть также много других экспоненциально растущих энергетических технологий. Похожее происходит и с чистой водой, едой, которые исходят из новых технологий.


Здесь отображен прогресс, который мы сделали по продолжительности жизни до сих пор, – это когда здравоохранение и медицина еще не были информационными технологиями, все было наугад, но все равно это было очень полезно. Это начнет двигаться на полной скорости, теперь, когда здоровье и медицина стали информационными технологиями, у нас есть средства, чтобы буквально перепрограммировать нашу биологию, подальше от болезней, подальше от старения, и многие из этих технологий действительно достигают желаемых целей. Только позавчера было важное сообщение о том, что если у вас был сердечный приступ, у половины выживших – поврежденное сердце, и, соответственно, оно очень слабое. У моего отца было это состояние, он едва мог ходить. Сейчас это можно вылечить терапией стволовыми клетками, которые, по сути, заново выращивают ваше сердце. Это только один пример, мы сможем заново вырастить каждый орган в теле, чтобы быть моложе и свободными от болезней. Итак, ждите, я думаю, это будет очень интересное будущее для всех нас. Спасибо.


Ответы на вопросы
Я на самом деле написал три книги по здоровью, последние две – вместе с врачом, и мы говорим о трех мостах к радикальному продлению жизни. Мост номер 1 – это то, что вы можете сделать прямо сейчас, основываясь на сегодняшних знаниях. Мост номер 2 – это то, о чем я говорил, когда мы подойдем к зрелой фазе биотехнической революции. Третья фаза – это нанотехнологии, например устройства размером с кровяную клетку, которые могут проникать внутрь кровотока и поддерживать вас здоровыми изнутри. Это действительно обеспечит очень резкое увеличение продолжительности человеческой жизни. Поэтому цель сейчас – достичь этих будущих пунктов в добром здравии, живыми и здоровыми. Поэтому вам не нужно пользоваться сегодняшними методами, чтобы прожить сотни лет, вам достаточно, по нашим подсчетам, протянуть 15 лет, когда мы вступим в позднюю стадию биотехнической революции. Многие из тех книг, что я написал, – о том, как это сделать, что практиковать сегодня. Это включает в себя то, что нужно есть здоровые жиры вместо вредных. Полезные жиры, например – это омега-3, «противовоспалительные» жиры, оливковое масло экстра-класса, которое является мононенасыщенным жиром. Вредные жиры – это поедание слишком многих мясных продуктов; например, нужно есть здоровые углеводы, такие как овощи, фрукты. В некоторой степени избегать вредных углеводов, таких как газированные напитки, кондитерские изделия. Я следую этим рекомендациям, я принимаю достаточно много добавок, чтобы перепрограммировать свою биохимию. Мне, собственно, поставили диагноз «диабет 2-го типа» 30 лет назад, и я полностью избавился от него, используя этот подход, и у меня нет никаких симптомов диабета 2-го типа благодаря моей собственной диете. Я также унаследовал от отца предрасположенность к заболеваниям сердца, но у меня их нет – опять же из-за этой диеты. Для каждого человека это что-то свое, в зависимости от того, какие у вас проблемы. Если вы похожи на меня – мне 64, хотя по тестам биологического возраста я моложе, и у меня есть некоторые гены, которые нездоровы, из-за которых я предрасположен к диабету 2-го типа или сердечным заболеваниям, – тогда вам нужно делать многое из того, что делаю я. И я могу оставаться здоровым. Если вам 25 лет, у вас нет проблем со здоровьем, то вам не нужно делать многого, кроме как пользоваться ремнем безопасности и питаться здоровой пищей.

Мы, несомненно, уже наблюдаем большие перемены в политических процессах под воздействием колоссального роста социальных коммуникаций. Мы видим это в Соединенных Штатах, мы видим это повсюду в мире. Эти социальные коммуникации, когда все могут общаться друг с другом, очень демократизируют – не только политически, но и во многих других сферах общества. Например, 25 лет назад, если вы шли к врачу, врач распоряжался всем знанием по медицине. Сейчас, если у женщины хроническая болезнь, она пойдет к врачу, ей доступны миллионы людей по всему миру, у которых то же недомогание, и знает все, что происходит, последние разработки, и может даже знать больше, чем ее врач. Собственно, сейчас у нас не принятие решений, а решение задач, когда группы, например, пациентов собираются вместе, сотни тысяч пациентов, и говорят: у нас есть навыки для решения этой проблемы, у нас есть мотивация. И они занимаются совместным принятием решений. Поэтому эти коммуникации имеют положительный эффект, иногда это называется «мудростью толпы». Возьмите тысячу человек, или миллион человек, и если вы правильно впряжете их коллективную мудрость, вы сможете получить гораздо более мудрые решения, чем даже если вы выберете самого мудрого человека в этой группе. Поэтому я думаю, что мы действительно принимаем лучшие решения, решаем проблемы более эффективно благодаря социальным связям.

Перевод осуществлен благодаря Евгению Хомичуку, участнику движения "Россия 2045"

Источник: http://2012.gf2045.ru/read/182/