Юрий Буркин «Письмо Еве»

Привет, привет, о, первая! Узнаешь? Да, да, это я, твой глупый Петруччио. Согласись, с моей стороны это была замечательная идея, на День рождения (предложенные тобой выражения «День сборки» и «День запуска» я с возмущением отвергаю) подарить тебе дистанционный эррекциометр? Ведь теперь, как бы далеко ты не находилась от меня, ты всегда знаешь, как я тебя люблю. (И не вздумай сомневаться, что тебя!)

А твоя затея проверить наши чувства, разъехавшись на время в противоположные концы мира, и связываться исключительно посредством физической почты – это еще занятнее… Написанные от руки письма, это не просто «носители информации». Это и произведения искусства эпистолярного жанра, которые мы дарим друг другу, и официальные документы, заверяющие нашу любовь и привязанность.

Хотя, милая моя Ева, я знаю и другую сторону этой затеи. Если говорить честно, я не склонен потакать твоему глупому комплексу по поводу искусственности твоего происхождения и неуемной жажде «очеловечиться»... Да, этот повод мне кажется недостойным, однако, затея, повторяю, ужас, как хороша.

Иногда, правда, меня начинает мучить мысль, что главной целью нашего расставания является твое желание в последний раз перед свадьбой кометой промчаться по миру, отсекая лишние хвосты, обрезая веревки и соскребая наросты былой жизни. Мнится мне, что ты непрерывно встречаешься со своими прежними любовниками и одариваешь их напоследок любовью, сообщая о своем решении покинуть траекторию свободного девичьего полета и добровольно отправиться в мою тесную клеть… Но я тут же одергиваю себя мыслью, что глупо ревновать не только к прошлому, но и к настоящему, если оно вершится во имя нашего будущего.

О себе. Безделье (каникулы, которые я сам же себе и объявил) заставляет меня искать наиболее эффективные способы тратить деньги, коих у меня нынче немеряно. КОЛБАШУСЬ.

Колбасится и ликует весь народ,

В руки палочки кленовые берет…

(Вторая строчка – из репертуара моего дедушки.) Все мои сегодняшние друзья – отъявленные колбасоиды. Правда, в слове «колбаситься» есть какой-то чересчур плотский оттенок. Ведь колбаса производится из мяса мертвых животных и имеет вызывающую форму. Потому между собою мы чаще называем наше занятие «апелсинием». Бесповоротный позитив, не правда ли? И мы не только апельсинимся сами, но и радостно апельсиним друг друга. Не пойми меня превратно.

Давеча… Как приятно написать это слово – «давеча». Такого не скажешь в устной речи, не напишешь в электронном письме, а вот бумага не только терпит, но и сама просит… Так вот, давеча я и стайка колбасоидов решили отправиться на Тибет. И не то, чтобы им было там что-то нужно (я – дело другое, но об этом – позже), скорее даже наоборот, именно отсутствие всякой нужды и сделало это место таким для них привлекательным.

Были ли вы когда-нибудь на Тибете, дорогая? Видели ли этот закат? Если видели, вас не должно больше удивлять то, что эти горы названы «Крышей мира». Если не были, я расскажу вам. Потом.

Сперва мы мчались поездом. И, хотя слово «сопки» явно требует рифмы «попки», красота открывающихся из окна пейзажей подавляла игривость нашего настроения. На харбинском перроне к нам подошел китайский продавец-лотошник. На лотке его лежали крайне неаппетитные кучки чего-то серо-землистого.

– Что это?! – воскликнул один из моих сопровождающих, назовем его «Колбасоид Икс».

– Конфетюр, – отозвался китаец-продавец с сильным акцентом.

В беседу, бросая в рот сухарики и запивая их пивом, вступил другой мой спутник, назовем которого «Колбасоид Игрек»:

– Вообще-то я слыву молчуном, однако, теперь не могу не сказать вам, милейший монголоид, что конфетюр выглядит совсем по-другому в связи с тем, что способ его приготовления предусматривает длительное переваривание плодов или ягод тех или иных растений в сахарном сиропе, что делает цвет конечного продукта коричневым, разной степени насыщенности, от глубокого, почти черного, смолянистого до… – он говорил все это, не прерываясь на вздох, потому, дойдя до этого места, окончательно сдулся, ноги его подкосились, и, потеряв сознание, он рухнул лицом на перрон.

Продавец моргнул узкими до отсутствия глазами.

– Носильщики! – позвал я истерически.

Передо мною выросли два дюжих уйгура.

– Вы – носильщики? – уточнил я.

– Ез, ви ду, – согласились они. – Мала-мала так.

– Занесите, – указал я на тело, а затем обратился к персонажу, которого мы условились называть «Колбасоид Икс»: – А вы что скажете, милейший? Конфетюр ли это?

– Ни в коем случае, – отозвался тот. – И вообще, вряд ли это что-то съедобное. Однако, человек, продающий ЭТО, явно и не догадывается о том, иначе, разве смог бы он заниматься своим делом? Таким образом, если мы откроем ему глаза, он потеряет работу. Стоит ли его разочаровывать?

– Не будем его разочаровывать, – согласился я и купил весь лоток.

Свет мой, Евушка, зачем я все это пишу тебе? Никто кроме меня не смог бы ответить на этот вопрос. Да и я тоже. Может быть, для того, чтобы в такой извращенной форме еще раз объясниться тебе в любви? А надо? Как ты думаешь, у меня получилось?

Все говорят, что я маньяк,

Мой член сияет, как маяк!

Как там эррекциометр, еще не болит? Смажь его медом, ежели воспалится. Смажь и прочие свои приспособления, отверстия, колесики и шестеренки, ты ведь, все-таки, механизм.

Так вот, вернувшись в вагон и выбросив содержимое лотка в ящик для мусора, мы убедились в том, что колбасоид Игрек уже совсем плох и состоянием, и цветом. Впрочем, всё его состояние – знакомство со мной, а вот цвет автономен.

– Это от сухариков, – глядя на него, заметил колбасоид Икс.

– Да? – удивился никому не ведомый доселе колбасоид Зет. – Прежде он никогда не называл свою фамилию. Игрек Отсухариков. Звучит обнадеживающе. – И обратился непосредственно к пострадавшему: – Отсухариков, плохо?

– Даже если он погибнет и сгниет, – отозвался вместо него колбасоид Икс, – отцу хариков будет не так худо, как самим харикам. Однако заметьте, он розовеет. А розовое, как правило, живое.

… Так, о свет очей моих, мы и двигались без всяких приключений почти до самого Тибета. Хотя лично я, моя дорогая, предпочел бы это название в первом лице…

Да. Тибет. Вам приходилось видеть полотна старинного художника Рериха? В них столько света, столько поэзии… На самом деле и света, и поэзии на Тибете значительно больше. Но об этом – потом.

Душа моя, роботесса Евушка. Думаю, ты заметила не только то, сколь различен я в обществе разных людей, но и то, что именно с тобой я до чрезвычайности симпатичен и весьма естественен, соответственно и пишу я тебе легко и мило. Все дело в том, что общение с тобой, непосредственное ли, или же письменное, происходит только потому, что я этого хочу, а с другими меня связывает какая-либо необходимость. Люди обязательно входят между собой в отношения взаимозависимости. Может быть, потому-то мне и нравится так, что ты – машина?

В то же время, раз уж тебе так хочется «очеловечиться», то я готов тебе помочь в этом. И тут же общение наше приобретает иной оттенок, оттенок необходимости. Но если от этого ты станешь счастливее, я готов потерпеть. К тому же, мне не хотелось бы, чтобы ты противопоставляла себя человечеству, я ведь все-таки его часть.

Ладно, расскажу-ка я о Тибете.

О Тибе…

О тебе. О тебе я сперва хочу рассказать. О, Ева, первая из женщин, нет на свете женщины прекраснее тебя. Уверен, кто-то ухмыльнулся бы, прочитав этот пассаж. Мол, какая же это женщина, это машина, робот, компьютер с ногами… Но с какими ногами!

А, в сущности, все мы – компьютеры с ногами, только биологического происхождения. В том-то всё и дело, что ты – недостижимый для биологии идеал… Пожалуй, единственной реальной претензией к тебе может стать твое бесплодие. Но разве мало на свете бесплодных женщин? Думаешь, их не любят?

Пусть ты не родишь мне детей, но ведь сейчас уже мало кто заводит детей абсолютно естественным образом. Клонирование, генная хирургия, воздействие биополей на яйцеклетку – так называемая, «полевая генетика»… И вот я, наконец-то, подбираюсь к главной теме своего повествования. Знаешь ли ты, Ева, об экспериментах с биополями в Китае прошлого века? Не знаешь… А я, между прочим, именно из-за них и отправился на Тибет.

В Центр биотехнологий города Лхаса мы заглянули как бы случайно, никто из окружающих меня колбасоидов и знать не знал о его существовании. Знал только я. Знал, что увижу там, но должен был удостовериться, а, удостоверившись – договориться.

Итак, мы прибыли в Центр. Именно здесь в прошлом веке выращивались такие немыслимые растения, как, например, полубрюква-полуячмень, получаемый путем воздействия биополя ячменя на семена брюквы. Тут создавались полукурицы-получерепахи и полузмеи-полукузнечики… Только вот смысла во всех этих уродцах было мало, как, впрочем, и от первых результатов любой науки.

Но умные китайцы умеют сделать бизнес из любого достижения. В Центр уже давно обращаются и даже записываются в длинную очередь бесплодные супружеские пары. Там клонируют одного из супругов и воздействуют на клон биополем другого, получая в результате общего ребенка.

Прошли годы, и китайцы добились новых высот. Если раньше для воздействия на эмбрион биополем другого организма необходимо было иметь образцы тканей, то теперь достаточно лишь сканирования внешности. По ней компьютер выстраивает модель генома, а затем и конфигурацию биополя. И компьютер не ошибается, это проверялось многократно.

К примеру, мы показываем ему некую жабу, он сканирует ее внешний вид и выдает модель ее генома. Мы берем образец тканей этой жабы, сверяем… Все совпадает. Теперь мы приказываем компьютеру создать соответствующее этому геному поле и воздействуем им, к примеру, на воробьиное яйцо. Получаем птенца жабы или головастика воробья, которому несказанно рада вся родня – как жабья, так и воробьиная.

Ты все поняла, о свет моих очей? У нас с тобой будут дети! Мы ведь не скажем компьютеру, что ты – робот. Он произведет сканирование твоей внешности, воссоздаст структуру генома, который был бы у тебя, будь ты человеком, а затем произведет воздействие соответствующим биополем на эмбрион моего клона. И получится наш, по-настоящему наш с тобой, ребенок!

Ну как, я помог тебе избавится от комплекса? Раз у нас будет ребенок, разве ты не человек?

Почему-то мне кажется, что это будет девочка. Впрочем, я пишу глупости. Пол ребенка мы выберем сами. То есть, мой клон, конечно же, должен быть мужским, но здесь это легко решается. Будет чуть дороже стоить, вот и всё. Вообще, изготовление девочек стоит дороже, чем мальчиков. И я склонен согласиться с таким подходом.

Я поговорил с директором Центра профессором Лао Ким Ченом, ничего от него не скрыв. И его привлекла уникальность поставленной задачи. Он готов принять нас вне очереди. Хотя, возможно, этому поспособствовал и внесенный мною спонсорский вклад, пожертвованный на развитие Центра. Были у него какие-то сомнения теологического характера, но он связался с далай-ламой, и тот благословил нас.

И знаешь, о чем я думаю еще? О том, что когда-нибудь у нас будут внуки, и мы будем нянчить их. Внуков, которых родит нам наша дочь. Конечно же, она будет слегка похожа и на меня, но все-таки, я надеюсь, что твоего в ее внешности будет больше. Надо попросить специалистов Центра начать воздействовать на эмбрион биополем твоего генома как можно раньше и продолжать воздействие как можно дольше.

У нее будут пшеничные волосы, пухлые морковные губы… Нет, нет, не благодаря биополям пшеницы и моркови, а просто, всё как у тебя. У нее будут синие глаза, брови вразлет и чуть вздернутый носик… Что, разволновался твой эррекциометр? Это, описывая нашу будущую дочь, я представляю тебя, и тут уж ничего не поделаешь.

Был в истории случай, когда девушка зачала сына от голубя. А я собираюсь заиметь дочку от робота. Это классно, круто и грандиозно, не правда ли? Что же касается Тибета… Типа, горы. Слазали мы туда. Тибет, как Тибет. Говорят, крыша мира.

До встречи, любимая.

Твой Петруччио.

P.S. Колбасоиды, они как дети. Икс, Игрек, Зет и самка колбасоида Лямбда передают тебе свой горячечный привет. Пока я писал это письмо, они, как, собственно и я, окончательно протрезвели, приобрели надлежащий цвет, оттенок и заочно усиленно апельсинят тебя. До связи!